no subject

Но поиски движимых ценностей встретили препятствие: Остерман признался следователям, что за месяц до переворота, в октябре 1741 г. перевел через своих доверенных агентов, английских купцов Шифнера и Вульфа, крупные суммы в Англию и Голландию и разместил их у «банкера» Пельса: во-первых, чтобы ею дети могли «ездить по чужим государствам для наук»; во-вторых, для перевода денег обратно, «когда вексель низок», т.е. получения выгоды от разницы курсов валют...
Оказалось, что министр уже с 1732 г. систематически переводил свои деньги за границу - очевидно, и в расчете на проценты, и с целью гарантировать свои средства от придворных «конъектур». Происхождение некоторых переводов не поддается объяснению (например, 5000 рублей от Я.Евреинова или 5400 рублей «от тайного советника фон Крам»), но в основном они состояли из вполне законных доходов от лифляндских и прочих вотчин. В среднем за год на счет Остермана поступала приличная сумма - около 100 тысяч рублей. Владелец постоянно снимал со счета деньги на закупку необходимых вещей (вин и другой «провизии», тканей, посуды, драгоценностей, географических карт и прочего); небольшие суммы шли в адрес родственников (свояка князя И.А. Щербатова) и других лиц. В итоге за некоторые годы приход равнялся расходу, как в 1741 г...
( Read more... )

no subject

Так же действовал и посол в Голландии А. Г. Головкин, который пытался опровергать «мерзкие пассажи» амстердамских газет о судьбе «бывшего царя» и якобы имевших место в провинции «факциях» против новой власти. Но затем он стал убеждать петербургское начальство, что с «грубыми лживостями» можно бороться более цивилизованно - путем денежных «дач» и постоянных «пенсионов» представителям свободной прессы. Посол узнал и расценки за услуги «главнейшим газетчикам: двум амстердамским, утрехтскому, гарлемскому, лейденскому, галанскому - всякому по 200 рублей; другим же, а имянно францускому, ротердамскому, делфскому, гронинскому, гахскому, алфенскому, такожде и двум ауторам меркуриев всякому по сту рублей и свои ведомости заблаговременно».
Новый подход оказался более эффективным: известный голландский журналист Жан Руссе де Мисси первым проникся «отличным к нам благоволением», за что удостоился не только пенсиона, но и чина коллежского советника. Российское правительство стало ежегодно выделять по 500 червонных для голландской прессы, и вместо грубостей о «parvenue au trone» там стали появляться сочинения о полном благополучии в России «под славным государствованием Елизаветы Первой».

И. Курукин «Эпоха дворских бурь»

no subject

Что касается признания за Елизаветой прав на престол, то едва ли оно было однозначным; до нас дошли и противоположные отзывы. Так, в октябре 1740 г. крепостные князя Мышецкого в избе обсуждали текущие политические новости и рассуждали, кому быть царем после Анны Иоанновны. Когда прозвучало имя Елизаветы, хозяин дома Филат Наумов, лежа на печи, дал ей отвод как недостойной кандидатуре: «Слыхал он, что она выблядок».

И. Курукин «Эпоха дворских бурь»